[AliceMcGee]

Короче я хожу на курсы Таро и нам там задали по двум достаточно похожим картам написать по сказке. Хотя вне контекста это наверное не особо интересно.
Могу в комментах расписать что к чему. Правда я даже не уверена что правильно описала принцип работы карт.
Одна из моих сказок вышла вообще киберпанком

Сказка №1

про робота, который захотел стать настоящим мальчиком

Андроид KL-78_f2117, или просто Кайл, заменял одной киностудии целую фокус-группу, а также отдел аналитиков. Конечно, у него было право на ошибку: все люди ошибаются и андроиды во всём создаются по их подобию. Допустимый процент его ошибок должен был укладываться в 15%. Однако при самостоятельном пересчёте, Кайл получил неудовлетворительную цифру в 36%. Ровно на 36% Кайл не понимал, что людей привлекает и отталкивает, что заставляет их плакать, а что смеяться.
Честность – а это важная, заложенная в большинство андроидов характеристика – предписывала Кайлу признаться в своей некомпетентности и подать в отставку. Очевидно, мощностей его чувственно-эмоциональной платы просто не хватало. Но их было достаточно для таких чувств как стыд и фрустрация.
Однажды утром Кайл увидел в небе рекламный зонд, чьё объявление гласило: "ВОСЬМОЕ ПОКОЛЕНИЕ АНДРОИДОВ – МАКСИМУМ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ". Он смотрел на это объявление, будто бы внимательно вчитавшись мог извлечь оттуда больше информации. Наконец он завис. Осуществив перезапуск системы, Кайл очнулся с единственной мыслью – максимум человечности. Он должен получить прошивку для восьмого поколения.
Существовала всего одна проблема KL-78_f2117 принадлежал к шестому поколению и обновления для его модели перестали выходить уже два года как. Официально он не мог установить на себя никаких обновлений сверху, тем более от другого поколения. Конечно он водил знакомство с одним хакером, но незаконность и рискованность этого дела… должны были волновать Кайла, но почему-то не волновали.
Потратив внушительную сумму кредитов на суточную карту доступа к теневому серверу, Кайл отправился к своему старому другу. Донаван жил в небольшой квартирке на окраине города, где с трудом умещались какие-то удобства, а главенствующее место занимал компьютер, опутывавший всё вокруг проводами, словно корнями, и распускавшийся под потолком кроной мониторов. Будучи редкой "совой", Донаван не обрадовался тому, что его разбудили так рано, но Кайл был не в силах ждать.
– Ты уверен? Поставить-то я могу на тебя всё что угодно, но едва ли твои железки это выдержат. Мощности твоего процессора едва хватит…
– Но ведь хватит, так?
– Если он не вспыхнет пламенем прямо у тебя в груди, приятель.
Донаван усадил Кайла в кресло, напоминавшее стоматологическое, и подключил несколько кабелей к разъёмам в основании его головы. Кулеры зашумели, разгоняясь до своих предельных скоростей. Зрительная матрица отключилась, затем слуховая и тактильная. Кайл провалился в пустоту.
А когда Кайл очнулся, меньше всего его интересовали 36% его неэффективности.

Сказка№2

про любовный треугольнок мужик/его женщина/камень

В лесу, рядом с деревней, где жил Калеб, была одна достопримечательность – огромный кусок белого мрамора. Камень, овитый плющом, стоял здесь ещё с древних времён – должно быть остатки какого-то старого храма. Днём вокруг него играли дети, вечерами нередко встречались влюблённые. Навещал этот камень и Калеб. Больше чем кто бы то ни было, он мог оценить его красоту – ведь когда-то камни были всей его жизнью. В юности он жил в большом городе и зарабатывал тем, что вытёсывал статуи чудовищ, древних королей и богов. И хотя сейчас он осел в деревне, превратился в обыкновенного фермера и большую часть дня проводил в поле, этот камень пробуждал в нём его подлинное начало. Не раз он думал о том, какая прекрасная могла бы выйти из этого камня статуя… Вот только сам он не знал какая, а потому не смел прикоснуться к камню, не имея чёткой цели.
Аверел, подруге его жизни, не нравились его визиты к камню. "Вознёс бы лучше лишний раз молитву Владыке Утра, да принёс бы жертву Матери Полей, чем сидеть и вздыхать по куску мрамора". По-своему она была права, участок их был мал и небогат, без милости богов и упорного труда они рисковали не пережить зиму.
Однажды у них вышла крепкая ссора и Калеб ушёл в ночь хлопнув дверью. Конечно же, он направился к камню, не дававшему ему покоя. Всю ночь он сидел, вглядываясь в холодный белый мрамор. Когда лучи рассвета начали пробиваться сквозь кроны деревьев, Калеб вдруг заметил в камне то, чего по какой-то причине не замечал долгие годы: плющ овивал лишь половину камня, уступая вторую половину падавшему свету. Калеб понял, чем хочет быть камень.
Понадобилось несколько волов и помощь половины мужчин деревни, чтобы дотащить и установить камень в центре деревни. Калеб работал днём и ночью, долгими неделями не расставаясь с молотком и долото. Дети, игравшие в ручье, нашли цветные камушки и принесли их на глаза для скульптуры. Случайно проезжавший через деревню торговец, ознакомившись с замыслом Калеба, подарил ему красок, чтобы его произведение обрело цвет.
Все деревенские с любопытством наблюдали, как протекает работа. Кроме Аверел. Проходя мимо, она старалась даже не смотреть в эту сторону, да и ходить там она старалась редко. С работой в поле она справлялась, хоть и с трудом, но тоска оттого что Калеб покинул её вот так всё не ослабевала. И ради чего?
Наконец, когда работа была закончена, Калеб появился на пороге дома Аверел. Ей хотелось захлопнуть дверь прямо перед его носом, но даже глядя на то как она сердится, он улыбался и протягивал руку. Она приняла его руку и пошла за ним, в центр деревни.
Две фигуры из раскрашенного камня высились над проходившими мимо людьми на своём постаменте. Аверел мгновенно узнала их: это были Владыка Утра, в глазницах которого блестели камни цвета неба, и Матерь Полей, чьи глаза были цвета молодой листвы. Вдвоём они держали нечто похожее на блюдо, на блюде же располагались налепленные близко друг к другу дома и амбары, колодец, и уменьшенная копия самих статуй – это была их деревня.
Без лишних слов, Аверел обняла Калеба и поцеловала в заросшую щетиной щёку.
С тех пор в деревне всегда был богатый урожай, засухи и холода обходили её стороной, с каждой яблони снимали в пять раз больше яблок, а стада множились и никогда не болели.